Не возникает никаких ощущений – точнее, лишь ощущение времени, древности, точно рядом со мной такая старая женщина, что ей уже все равно, живой ли, реальный ли я человек или же плод ее затуманенного воображения, а может, просто тень или призрак. Муха во время своего полета много раз садится на скалу, да только замечает ли это скала? Ведь она видела столько всего за те века, что прошли со времен детства человечества! И помнит, как по окрестным холмам рядом со смертными бродили боги. Так имеет ли для нее значение какая-то муха – недолговечное, порожденное летним зноем создание?

Глава 19

ВСТРЕЧА С БОГИНЕЙ

Съев мясо, хлеб и фрукты, которые принесла мне из гостиницы Ио, я расстелил соломенный тюфяк и улегся; однако же спать мне не хотелось.

Когда городок затих, я снова сел и некоторое время перечитывал свои записи (которые должен постараться всегда держать при себе) при свете священного огня. Из них я узнал о многих богах и богинях, которые являлись мне; раз или два я даже брался за свой стиль, чтобы прибавить кое-что к сегодняшним записям. Но разве можно делать какие-то выводы, если по-настоящему не понимаешь происходящего? И я решил подождать, пока не скажет свое слово Великая богиня.

Я сел на прежнее место и стал ждать, время от времени делая записи в своей книге.

Вошел служитель храма, не замечая меня и бормоча молитвы, и подбросил в огонь охапку кедровых дров. Дрова посыпались с таким грохотом, словно это барабан, а не очаг, выложенный из камней. Я как раз задремал, и этот шум разбудил меня.

Я хорошо видел освещенную огнем статую богини. Та рука, которой она указывала в пол, была ближе всего к пламени, и по ней пробегали красноватые блики; казалось, она светится, будто железо в горне. Я чувствовал, что богиня чего-то требует от меня, и, отбросив плащ, придвинулся ближе, надеясь, что так, возможно, смогу понять ее. Я коснулся руки богини, и она оказалась очень горячей, однако же, лишь отдернув руку, я наконец разглядел то, на что она указывала.

На том участке пола, что между основанием священного очага и самой статуей, грязи скопилось особенно много – видимо, потому что люди, убиравшие в храме, боялись слишком близко подходить к богине, а может, им и не было это позволено. Я опустился на колени, протер пол ладонью, и в том самом месте, куда она указывала, обнаружил бронзовое кольцо, вделанное в каменную плиту, хотя углубление с кольцом было так забито грязью, что я едва сумел разглядеть его.

И тут я очень пожалел, что со мной нет моей Фалькаты, хотя в храм при оружии я прийти никак не мог. Впрочем, в принесенном мне мясе было несколько ребрышек, и я воспользовался одной из обглоданных косточек – просунул ее под кольцо, и оно неожиданно легко подалось. Я бросил ребрышко в огонь в качестве дополнительной жертвы и обеими руками потянул за кольцо.

Плита оказалась значительно легче, чем я ожидал. Под ней открылась узенькая лестница, рядом с которой столбом стояло пламя. Только теперь я понял: священный огонь горел значительно ниже уровня пола в храме. Я спустился по лестнице, стараясь держаться как можно дальше от огненного столба.

– Ты опалил волосы, Латро, – услышал я женский голос. – Я чувствую запах.

Сквозь языки огня я увидел сидевшую на возвышении юную красавицу. Она находилась на противоположном от меня конце странной комнаты с низким потолком. Ах, как она была прелестна в своем венке из листьев и цветов! Ее хитон тоже был из переплетенных цветов и листьев. Однако несмотря на молодость и красоту, на яркие краски и дивные ароматы цветущих растений, таилось в ней нечто ужасное. Спустившись, я осторожно обошел священный очаг, низко поклонился красавице и спросил, не она ли и есть Великая Мать.

– Нет, – ответила она. – Я ее дочь. Но, раз ты не являешься другом моей матери, лучше называй меня Девой [96] .

С этими словами богиня встала и подошла ко мне. Она казалась хрупкой и стройной и была значительно выше меня ростом.

– Мать моя не может поспеть повсюду, хоть и появляется одновременно во множестве мест. А поскольку ты забрел в мое царство, я предложила ей поговорить с тобою вместо нее. – Она провела рукой по моим волосам, смахивая обгорелые концы. – Моя мать все равно не желает больше тебя видеть. Может быть, ты предпочтешь иметь дело со мной, а?

– Но я должен встретиться именно с нею! – воскликнул я. Благодаря своим записям, я помнил слова Светлого бога, говорившего устами оракула, и рассказал об этом Деве.

– Ты ошибаешься, – возразила она. – Убийца волков [97] сказал лишь, чтобы ты отправился в святилище моей матери, но тебе вовсе не обязательно говорить с нею. Что же до той сивиллы, то ее слова – как всегда, довольно бессвязная мешанина из того, что на самом деле сказал Убийца волков, причем изложенная в форме дурных виршей. Вот очаг, о котором она упоминала. И ты стоишь «в доме подземном», хотя это помещение отнюдь не всегда связано с Нижним миром. Ты желал поговорить с моей матерью, однако же пред тобой предстала я, а ведь я куда прекраснее да и могущественнее, чем она.

– Раз так, богиня, могу ли я молить тебя об исцелении и о возвращении на родину, к друзьям?

Она улыбнулась.

– Ты хочешь все помнить подобно остальным людям? Но в таком случае, ты никогда не сможешь забыть меня.

– Я и не желаю этого! – воскликнул я, однако сразу же понял, что говорю не правду.

– А многие хотели бы, – промолвила она. – Или, по крайней мере, им так кажется. Знаешь ли ты, кто я?

Я покачал головой.

– Ты встречался с моим мужем, однако даже он пропал в том тумане, что окутал твою память. Я правлю Царством мертвых.

– Тем более я не вправе забывать тебя. Ах, если бы только люди знали, как ты прекрасна! Они бы так тебя не боялись.

– Они знают, – сказала Дева и сорвала со своего хитона цветок люпина. – Вот тебе волчий цветок [98] , ведь ты носишь волчий зуб [99] . А знаешь, где этот цветок был рожден?

Я догадался и сказал:

– Под землею.

Кора кивнула.

– Если бы не исчезли десять тысяч других, этого цветка никогда бы не было. Ведь мертвые – деревья и травы, звери и люди – посылают вам все, что есть на земле живого: и людей, и животных, и деревья, и злаки.

– Богиня, ты сказала, что я забрел в твое царство. Я этого не помню, но освежи мою память, и я сделаю все, что хочешь, чтобы исправить свою оплошность, если я ее совершил.

– А как ты искупишь оскорбление, которое нанес моей матери?

– И этого я тоже не помню, – признался я. – Но сожалею о содеянном от всего сердца.

– Ах вот как? Значит, ты уже не такой упрямый, каким был когда-то? Если б это касалось меня, а не матери, я бы, пожалуй, и простила тебя сейчас.

Но это не мое дело. – Кора улыбнулась бесконечно доброй улыбкой женщины, которая ни за что не сделает того, о чем вы ее просите, однако прямо вам не откажет. – Я непременно передам ей твои извинения и, может быть, даже заступлюсь за тебя перед нею.

Боюсь, она успела заметить, как в глазах моих вспыхнул гнев, прежде чем я успел отвести взгляд, ибо отступила на шаг, но не отвернулась.

– Не надо просить! – Рука моя сама невольно потянулась к мечу, и тут я понял, почему боги запрещают входить в храмы при оружии.

– Ты мне угрожаешь? Разве тебе не известно, что простой смертный не может причинить зла богине?

– Нет, этого я не знаю. Как не знаю и того, что я простой смертный.

Возможно, это действительно так. А может быть, и нет.

– Тебя и твой меч благословил Посейдон, но теперь я куда могущественней его, да и меча сейчас при тебе нет.

– Ты права, – согласился я. – Сейчас при мне лишь мои руки. Что ж, придется надеяться только на них.